Из зоны риска


Медики, спасающие больных коронавирусом, нередко заражаются сами.


Наш материал о том, в каком напряжении работают сейчас представители самой опасной и героической профессии - сотрудники скорой помощи. Они рассказали «Миру новостей» о том, как идет их работа в период эпидемии коронавируса. Защита слабая, условия небезопасные, к врачам скорой относятся по остаточному принципу - так говорят наши собеседники.



Екатерина АШАЕВА,


фельдшер выездной бригады скорой медицинской помощи, г. Владимир (в скорой помощи с 2012 года):



- Первая перевозка на скорой пациента с подозрением на коронавирус у нас во Владимире случилась еще 4 февраля. Мы тогда уже поняли, что она не последняя. На все последующие вызовы к пациентам с подозрением на COVID-19 медицинским работникам выдавали противоэпидемические одноразовые наборы «Садолит-1», их было немного.


С 20 марта врачам скорой на выезд стали выдавать комплекты одежды хирургической КОХ-01 СЗ, которые не отвечали требованиям Минздрава. Противоэпидемические костюмы на станции скорой медицинской помощи закончились.


Мы составили письменное обращение на имя исполняющего обязанности главного врача станции скорой медицинской помощи и в Департамент здравоохранения Владимирской области. Но ответа не было. Привлекли СМИ, писали многочисленные обращения вплоть до губернатора, врачи были готовы к увольнениям, если не дадут средств защиты. Благодаря огласке ситуация разрешилась.


Сегодня у нас есть защитные костюмы. Я не уверена, что они именно противоэпидемические, нет этикеток или сертификатов, но теперь хотя бы все участки тел работников скорой закрыты. Очки из одноразовых стали многоразовыми, их обрабатывают, они ужасно запотевают, на вызове мы работаем практически вслепую. Иногда приходится очки снимать, чтобы попасть в вену и сделать другие точные манипуляции.


Во Владимире пациентам с пневмонией делают максимум рентген, который не информативен. На компь­ютерном томографе их не обследуют вообще. Бывает, привезу пациента с внебольничной пневмонией, ему делают рентген, он ничего не обнаруживает, и больной идет домой. А потом через два дня возвращается, и пневмония уже подтверждается. Бокса для обработки машин скорой помощи нет, специальных пульверизаторов нет. Обрабатываем сами силами экипажа бригады - тряпками вручную.


Инструктаж для нас провели только в апреле, и только тогда стали брать анализы у самих медиков, да и то пока не у всех. Но и те, кто сдал анализы, результатов подолгу не знают. Но работать надо. При этом пациенты не всегда признаются, что были в контакте с зараженными, и многие бригады по этой причине уже были на двухнедельном карантине. На город Владимир должно быть минимум 35 бригад скорой помощи, а у нас всего 9-12.


После смены мы все едем домой, наши близкие тоже в зоне риска. Доплат, которые обещали, нет. А если и будут, то, как нам сказали, сумму, обещанную президентом, разделят на количество часов в ставку, а это выйдет примерно 100 рублей час. Во столько оценили наш риск при работе с коронавирусом.





Григорий БОБИНОВ,


врач скорой помощи, председатель первичной профсоюзной организации профсоюза «Действие», г. Санкт-Петербург (в скорой помощи с 2005 года):



- Я сейчас сам нахожусь в больнице - у меня подтвердился коронавирус.


Мои коллеги жалуются, что работать стало невыносимо из-за скапливающихся в очередь машин скорой помощи, внутренняя логистика хромает. Например, в нашей 4-й горбольнице запускают в приемник только по два человека, и пока их не обследуют, остальные ждут. Могли бы организовать иначе, зачем столько вредности уже на этом этапе? Если все организовать правильно, можно было бы принять 40 и даже 60 пациентов, ведь поступление можно спрогнозировать.


У нас, работников скорой, есть постоянные болевые точки. Нам нужна не только защита, но и обычная форма, спецодежда. Мы надеваем защитные средства поверх спецодежды, потом снимаем, обычную одежду сдаем в стирку, снова переодеваемся и снова на вызовы. Но самой спецодежды нет уже много лет. Что мне выдается: на зиму ботинки и шапка, зимняя куртка с чужого плеча, ей уже пять лет, а летнюю форму я ношу уже несколько лет, она вся истрепалась. Вся скорая помощь ходит в каком-то шмотье. Нам говорят: «Что это ты так вырядился?», а мы не виноваты. Или, например, светоотражающие элементы на форме: от постоянных стирок они уже стерлись, а ведь врача в темноте, работающего с пострадавшим на трассе, могут просто сбить! Но нам всегда говорят: «Денег нет».


А наше здание? В нем базируются 11 бригад, а это бывший то ли магазин, то ли склад - теснота невозможная. А ведь под станцию скорой помощи помещение должно планироваться по СНиПам. Тогда во время эпидемии врачи могут пройти санобработку, например, но таких возможностей у нас нет. Мы в крохотных помещениях как сельди в бочке - в постоянном контакте с пациентами, а потом с коллегами. Думаю, у нас уже половина - носители коронавируса. И мебель у нас словно с помойки. А ведь требуется обработка поверхностей, соблюдение санитарно-эпидемиологических норм. И из этой грязи медики выезжают на вызовы. Хотя на работу скорой помощи выделено в Санкт-Петербурге 202 миллиона рублей на 2020 год - на наши 11 бригад и три неотложки. Но отношение к медикам по остаточному принципу.


Сейчас мы видим, что затык на каждом повороте. А все потому, что сообщество разделилось на врачей и медицинских чиновников.


Я на больничном уже 13 дней. Заразилась вся бригада. Если у пациента подозрение на COVID-19, врач надевает на выезд обычную маску. Если у пациента был контакт с заболевшим коронавирусом, едет в хорошей защите. У нас был пациент вроде бы после ангины, но с осложнением в виде пневмонии, но такого не бывает, я уже тогда напрягся. А когда пришел со смены, нам сказали: «Сдайте анализы, у вашего пациента коронавирус».


Переносится, кстати, тяжело. Больше всего болеют мужчины. Мы с водителем - без вредных привычек, и то непросто. В первые дни спал по 20 часов в сутки. А лечат наугад. Мне дают антибиотики плюс противомалярийный препарат, хотя не очень понятно, как он может помогать.


Никто ничего не понимает, никто не знает, какой должна быть защита. Всякие ролики по телевидению, где врачей показывают в обработанной спецодежде, - это стационары, в скорой все иначе. А еще никто не гарантирует, что этот вирус не «провалился» дальше под защитой на обычную форму. А где нам чиститься и мыться? Мы приезжаем, снимаем защиту и дальше едем в обычной одежде на следующий «безопасный» вызов. Да, мы обрабатываем машину, но сказать, что мы не заражены, невозможно. Я считаю, врачи скорой даже на жалобы на повысившееся давление должны ехать в спецкостюме. Везде, где появляется коронавирус, мед­работники уже заражены.


А ведь система уже в перенапряжении. Еще до коронавируса каждый медработник на скорой работал за четверых. Значит, если сейчас один выпадает из строя, считайте, что выпало четверо. Для населения это опасно. Обвал медсистемы еще впереди.


Марина Константинова.


Фото: ADOBE STOCK,


YOUTUBE.


Из зоны риска Медики, спасающие больных коронавирусом, нередко заражаются сами. Наш материал о том, в каком напряжении работают сейчас представители самой опасной и героической профессии - сотрудники скорой помощи. Они рассказали «Миру новостей» о том, как идет их работа в период эпидемии коронавируса. Защита слабая, условия небезопасные, к врачам скорой относятся по остаточному принципу - так говорят наши собеседники. Екатерина АШАЕВА, фельдшер выездной бригады скорой медицинской помощи, г. Владимир (в скорой помощи с 2012 года): - Первая перевозка на скорой пациента с подозрением на коронавирус у нас во Владимире случилась еще 4 февраля. Мы тогда уже поняли, что она не последняя. На все последующие вызовы к пациентам с подозрением на COVID-19 медицинским работникам выдавали противоэпидемические одноразовые наборы «Садолит-1», их было немного. С 20 марта врачам скорой на выезд стали выдавать комплекты одежды хирургической КОХ-01 СЗ, которые не отвечали требованиям Минздрава. Противоэпидемические костюмы на станции скорой медицинской помощи закончились. Мы составили письменное обращение на имя исполняющего обязанности главного врача станции скорой медицинской помощи и в Департамент здравоохранения Владимирской области. Но ответа не было. Привлекли СМИ, писали многочисленные обращения вплоть до губернатора, врачи были готовы к увольнениям, если не дадут средств защиты. Благодаря огласке ситуация разрешилась. Сегодня у нас есть защитные костюмы. Я не уверена, что они именно противоэпидемические, нет этикеток или сертификатов, но теперь хотя бы все участки тел работников скорой закрыты. Очки из одноразовых стали многоразовыми, их обрабатывают, они ужасно запотевают, на вызове мы работаем практически вслепую. Иногда приходится очки снимать, чтобы попасть в вену и сделать другие точные манипуляции. Во Владимире пациентам с пневмонией делают максимум рентген, который не информативен. На компь­ютерном томографе их не обследуют вообще. Бывает, привезу пациента с внебольничной пневмонией, ему делают рентген, он ничего не обнаруживает, и больной идет домой. А потом через два дня возвращается, и пневмония уже подтверждается. Бокса для обработки машин скорой помощи нет, специальных пульверизаторов нет. Обрабатываем сами силами экипажа бригады - тряпками вручную. Инструктаж для нас провели только в апреле, и только тогда стали брать анализы у самих медиков, да и то пока не у всех. Но и те, кто сдал анализы, результатов подолгу не знают. Но работать надо. При этом пациенты не всегда признаются, что были в контакте с зараженными, и многие бригады по этой причине уже были на двухнедельном карантине. На город Владимир должно быть минимум 35 бригад скорой помощи, а у нас всего 9-12. После смены мы все едем домой, наши близкие тоже в зоне риска. Доплат, которые обещали, нет. А если и будут, то, как нам сказали, сумму, обещанную президентом, разделят на количество часов в ставку, а это выйдет примерно 100 рублей час. Во столько оценили наш риск при работе с коронавирусом. Григорий БОБИНОВ, врач скорой помощи, председатель первичной профсоюзной организации профсоюза «Действие», г. Санкт-Петербург (в скорой помощи с 2005 года): - Я сейчас сам нахожусь в больнице - у меня подтвердился коронавирус. Мои коллеги жалуются, что работать стало невыносимо из-за скапливающихся в очередь машин скорой помощи, внутренняя логистика хромает. Например, в нашей 4-й горбольнице запускают в приемник только по два человека, и пока их не обследуют, остальные ждут. Могли бы организовать иначе, зачем столько вредности уже на этом этапе? Если все организовать правильно, можно было бы принять 40 и даже 60 пациентов, ведь поступление можно спрогнозировать. У нас, работников скорой, есть постоянные болевые точки. Нам нужна не только защита, но и обычная форма, спецодежда. Мы надеваем защитные средства поверх спецодежды, потом снимаем, обычную одежду сдаем в стирку, снова переодеваемся и снова на вызовы. Но самой спецодежды нет уже много лет. Что мне выдается: на зиму ботинки и шапка, зимняя куртка с чужого плеча, ей уже пять лет, а летнюю форму я ношу уже несколько лет, она вся истрепалась. Вся скорая помощь ходит в каком-то шмотье. Нам говорят: «Что это ты так вырядился?», а мы не виноваты. Или, например, светоотражающие элементы на форме: от постоянных стирок они уже стерлись, а ведь врача в темноте, работающего с пострадавшим на трассе, могут просто сбить! Но нам всегда говорят: «Денег нет». А наше здание? В нем базируются 11 бригад, а это бывший то ли магазин, то ли склад - теснота невозможная. А ведь под станцию скорой помощи помещение должно планироваться по СНиПам. Тогда во время эпидемии врачи могут пройти санобработку, например, но таких возможностей у нас нет. Мы в крохотных помещениях как сельди в бочке - в постоянном контакте с пациентами, а потом с коллегами. Думаю, у нас уже половина - носители коронавируса. И мебель у нас словно с помойки. А ведь требуется обработка поверхностей, соблюдение санитарно-эпидемиологических норм. И из этой грязи медики выезжают на вызовы. Хотя на работу скорой помощи выделено в Санкт-Петербурге 202 миллиона рублей на 2020 год - на наши 11 бригад и три неотложки. Но отношение к медикам по остаточному принципу. Сейчас мы видим, что затык на каждом повороте. А все потому, что сообщество разделилось на врачей и медицинских чиновников. Я на больничном уже 13 дней. Заразилась вся бригада. Если у пациента подозрение на COVID-19, врач надевает на выезд обычную маску. Если у пациента был контакт с заболевшим коронавирусом, едет в хорошей защите. У нас был пациент вроде бы после ангины, но с осложнением в виде пневмонии, но такого не бывает, я уже тогда напрягся. А когда пришел со смены, нам сказали: «Сдайте анализы, у вашего пациента коронавирус». Переносится, кстати, тяжело. Больше всего болеют мужчины. Мы с водителем - без вредных привычек, и то непросто. В первые дни спал по 20 часов в сутки. А лечат наугад. Мне дают антибиотики плюс противомалярийный препарат, хотя не очень понятно, как он может помогать. Никто ничего не понимает, никто не знает, какой должна быть защита. Всякие ролики по телевидению, где врачей показывают в обработанной спецодежде, - это стационары, в скорой все иначе. А еще никто не гарантирует, что этот вирус не «провалился» дальше под защитой на обычную форму. А где нам чиститься и мыться? Мы приезжаем, снимаем защиту и дальше едем в обычной одежде на следующий «безопасный» вызов. Да, мы обрабатываем машину, но сказать, что мы не заражены, невозможно. Я считаю, врачи скорой даже на жалобы на повысившееся давление должны ехать в спецкостюме. Везде, где появляется коронавирус, мед­работники уже заражены. А ведь система уже в перенапряжении. Еще до коронавируса каждый медработник на скорой работал за четверых. Значит, если сейчас один выпадает из строя, считайте, что выпало четверо. Для населения это опасно. Обвал медсистемы еще впереди. Марина Константинова. Фото: ADOBE STOCK, YOUTUBE.